Еще несколько секунд я вслушивался в тишину, пытаясь уловить, не хлопнет ли дверца. Нет, все тихо. Значит, медлить нельзя... Я достал револьвер и тихонько включил заднюю передачу. Потом пригнул голову и резко газанул.

Выстрел! Еще выстрел! Глухой удар! Крик! Машина вздрогнула — колеса через что-то переехали. Сильный удар, скрежет, звон бьющегося стекла — это я врубился в автомобиль сзади. «Додж» накренило. Я распахнул дверцу, выпрыгнул, перекатился по асфальту, вскочил и тут же отпрыгнул в сторону. Снова выстрел, где-то рядом свистнула пуля, я услышал, как она чиркнула по скале. Сзади не прекращался крик — надрывный и воющий.

Я снова упал на асфальт, быстро и осторожно приподнял голову. Теперь мне стало ясно, что произошло. Когда «додж» ударил багажником в стоящую сзади машину, ее бросило в сторону, причем так, что передние колеса буквально нависли над краем пропасти. Тот, кто был за рулем, сейчас оказался в незавидном положении: малейший толчок — и машина полетела бы вниз. Но мне нельзя было долго любоваться этой картиной — и водитель, и Рошель могли меня заметить. Я метнулся вбок. Вовремя! — выстрелы грохнули и спереди, и сзади. Но машина над пропастью при этом слегка покачнулась. Водитель, видимо, решил не рисковать. Дверца медленно открылась, из проема показалась нога, которая стала нащупывать землю. Потом водитель начал осторожно выбираться наружу. Он предпочитал не спешить, не думая, видимо, что у меня есть револьвер. А напрасно, молодой человек! Я поймал на мушку его силуэт, отчетливо видный на фоне светлой машины, и дважды быстро нажал на спусковой крючок. Водитель дернулся и медленно повалился на землю. Я метнулся к «доджу».

Оставался Рошель. Из-за «доджа» я пустил по его автомобилю две пули. Теперь позиция Рошеля из выигрышной превратилась в уязвимую. Во-первых, он, похоже, тоже не ждал, что я окажусь вооружен. Во-вторых, это Рошель сейчас торчал на гребне скалы, заметный, как муха на лысине, а я был прикрыт сразу двумя машинами и укутан все сгущающейся темнотой. Притом, это же Пали-Пасс! В любой момент может налететь шквал — и будешь ты тогда, голубчик, юзить на ветру под прицелом недружелюбного револьвера. Словом, оценив шансы в возможной дуэли, Рошель, видимо, пришел к мысли, к которой в таком положении пришел бы любой нормальный человек: мотор зарычал, его машина резко развернулась и рванулась с места.

Ай-я-яй, Пит, нехорошо оставлять друзей. А вдруг кто-то из них еще жив? Что?! У меня все похолодело внутри от этой мысли. Держа револьвер наготове, я осторожно заглянул вовнутрь застывшей у края пропасти машины. Пусто. Слава Богу! Я вытер пот и, обойдя машину, подошел к застреленному мной человеку. Он лежал на животе. Я перевернул тело. Молодой парень с туповатым грубым лицом. Рубашка в крови — обе пули вошли в грудь. Я выпрямился. Что, щенок, наслушался баек лихого разбойника дяди Пита и решил стать таким же крутым? А дядя Пит даже чуть-чуть не захотел рискнуть, чтобы тебя выручить. Кстати, что это за стоны, если ты убит? Ах да, второй... Этот лежал в футах пятнадцати от «доджа». Так вот что за глухой удар был, когда машина рванула задом. Сучонок, ты мне пулю в затылок хотел всадить — а сейчас воешь, как собака Баскервилей!

Стон стих внезапно, словно кто-то выключил звук. Голова второго тяжело упала на землю. Я подошел и присел над ним. Теперь ясно. Я бы на его месте не так орал. Когда машина пошла назад, он не успел отпрыгнуть. «Додж» переехал его прямо по пояснице. На месте живота было кровавое месиво. Позвоночник, наверное, тоже сломало. И сколько же ты еще после такого прожить умудрился!

Я перетащил его к машине и забросил на кресло водителя. Застреленного усадил рядом. Друзья всегда должны быть вместе! Как ни странно, машина стояла достаточно устойчиво — а ты-то, который с дырками в груди, так испугался! Ну, ничего, сейчас поедете...

Зажигание включилось сразу. Ногу того, кто сидел на шоферском месте, я поставил на газ — что интересно, он не возражал. Я закрыл дверцу, через открытое окно включил скорость и отскочил. Машина дернулась вперед, на миг застыла на брюхе, начала заваливаться вниз и вдруг как-то разом, в один миг сорвалась в обрыв. Через несколько мгновений глубоко внизу раздался грохот.

Пали-Пасс, знаете ли, невероятно опасное место. Такие ветры бывают! И с теми, кто не осторожен, здесь может случиться непоправимое.

Кстати, Дэнни Бойд, ты обратил внимание, что все это время на вершине скалы было удивительное затишье? Хоть бы легонькое дуновеньеце... То-то! Не забудь помолиться перед сном.

Я думал об этом, гоня машину вперед и выбирая место, где можно развернуться. У «доджа» оказались помятыми бампер и багажник и разбиты задние фары — вполне терпимо, я ожидал худшего.

На пути в Гонолулу включил радио. Передавали «Песню островов». Хорошая музыка — лучший похоронный марш для тех двух ублюдков, которые лежат сейчас на дне пропасти.

Глава 7

Бар «Хауоли». Тот же столик в углу, тот же гаваец-официант.

— Здравствуйте, мистер Бойд, — вежливо сказал он. — Джин с тоником, как всегда?

— Традиционные одиннадцать порций, — я положил на стол ладонь, между пальцами была зажата сложенная вчетверо десятидолларовая бумажка.

Рука официанта скользнула над ладонью — бумажки между пальцами уже не было. Он чуть заметно улыбнулся.

— Хваткий ты юноша, Кемо, — сказал я. — Я и не подумал, что мои деньги так быстро начнут действовать.

— Хорошие чаевые — хорошая работа. — Кемо снова улыбнулся. — Ваш джин будет через минуту, мистер Бойд. Если не возражаете, я скажу мистеру Мейзу, что вы здесь?

— Конечно, — сказал я. — Когда Улани начнет выступать?

— Через двадцать минут.

— Тогда вот что. У меня сегодня был нервный день. Как думаешь, бифштекс поможет мне успокоиться?

— Без сомнения. — Кемо достал карандаш и блокнот. — Могу рекомендовать бифштекс по-гавайски.

— А чем бифштекс по-гавайски отличается от обычного?

— Здесь, на островах, народ сентиментальный. Прежде чем забить быка, вешают ему на шею леи. От этого мясо становится нежнее.

Он говорил с совершенно серьезным лицом. Я посмотрел на него внимательно. Народ сентиментальный! Между прочим, у Бланш Арлингтон на перерезанной шее болталось леи. Что-то знает об этом? Или просто привычно повторяет фирменную остроту?

— Раз ты такой знаток местных обычаев, — сказал я, — объясни, чем знаменит красный гибискус?

— Красный гибискус — символ Гавайев! — Кемо ответил мне даже с некоторой обидой.

— Понял. Пит Рошель здесь сегодня был?

— Не видел, — он спрятал блокнот в карман. — Джин будет через минуту, бифштекс чуть-чуть позднее. Извините, мистер Бойд, мне надо к соседнему столику! — Кемо отбежал, и это было досадно: у меня оставалось к нему еще несколько вопросов.

Я закурил. Часы показывали пять минут одиннадцатого. Да, Дэнни Бойд, нынешний вечер тяжело тебе дался! Такой стресс десяти лет жизни стоит.

Кто-то остановился рядом. Я поднял голову. Знакомые блекло-голубые глазки целлулоидного пупсика равнодушно глядели на меня. Эдди Мейз сел напротив.

— Опять захотелось взглянуть на Улани? — произнес он своим тонким голосом. — Приятно.

— Можете звать меня Дэнни, — ответил я. — Похоже, между нами много общего.

— Вы так думаете? Я рад, — он улыбнулся, но глаза его по-прежнему оставались бесстрастными. — Что имеете в виду?

— Да так... — я помолчал, делая вид, будто размышляю над ответом. — Во-первых, мы оба балдеем от танцев Улани.

— Да, — он кивнул. — Как все мужчины.

— Кроме того, у нас немало общих друзей, — продолжал я, — а, как известно, твой друг — мой друг. Если он, конечно, взаймы не начинает просить.

— Общие друзья? — переспросил он удивленно. — Ах, да! Миссис Рид и капитан Ларсон!

— Не только, — жестко сказал я. — Пит Рошель. Мы со старым пиратом Питом нежно полюбили друг друга, хотя кто-то и вложил ему в уши, что это я перерезал горло его девушке.